Форум » Франция » 20 августа 1807 года. День. Дорога на Париж. » Ответить
20 августа 1807 года. День. Дорога на Париж.
Администрация: Место и время действия: 20 августа 1807 года. День. Дорога на Париж. Участники: Гортензия Богарне, Элизабет, Пьер де Марлен, Эфталия Галиос, Элионора Дюшатель (временный персонаж), Шарль Дюбуа, Жак Фераль.
Шарль Дюбуа: – Вы меня успокоили, служба порой заставляет становиться маниакально-подозрительным, - офицер виновато пожал плечами. – Не думайте, я не ожидал услышать о диверсии или нападении, но беспокоиться об ее величестве мне предписано по ранжиру. От дальнейших расспросов Дюбуа отвлекла тоненькая фигурка гречанки, скользнувшая к фортепиано. И заявление Марлена о том, что Эфталия Галиос прекрасно музицирует. – Разумеется, я буду рад оценить таланты мадемуазель Если мы не помешаем хозяевам. Дюбуа в задумчивости глянул на лестницу, ведущую на второй этаж. Где-то там священник возится с мальчишкой, и неизвестно, как он вообще относится к такому светскому увеселению, как игра на фортепиано. Капитан на мгновение прикрыл глаза. Священники, сотрудничающие с шуанами, были в основном аскетами, фанатиками. Лишенные распоряжением Конвента права проводить службы в церквях и отказавшиеся присягнуть республике, они скрывались в лесах вместе с партизанами и сражались с ними плечом к плечу. Но вряд ли отец Бернар – тот тип служителя божьего. Возможно он все же любит музыку.
Империя: «Что же сегодня за день такой» - думал отец Бернар, в который раз сбегая вниз по лестнице. «Сначала старосте приспичило поговорить со мной о политике, потом эти чрезвычайно любезные господа пожаловали вместе с больным мальчишкой, который явно не жилец на этом свете. Но, я совсем не ропщу – это мой долг помогать страждущим.» - Катрин, Катрин, где ты! – позвал священник служанку. Растрепанная женщина, шла со стороны кухни держа в руках корзину с яйцами. - Заходил Матье, - стыдливо приглаживая волосы, ответила она. - Он представляете, прознав, что к нам заехал военный решил гостинцы принести. - Хорошо, хорошо! Мне сейчас не до Матье. Мальчишка совсем плох – хочу позвать Жерара старосту, пусть его осмотрит. Ты пока иди, да за гостями присмотри. А лучше, – он облизнулся. – обед иди, готовь. Нахлобучив на голову шляпу и плащ, отец Бернар вышел из дома, оставив сироту Жака Фераля без присмотра.
Шарль Дюбуа: В доме негромко хлопнула входная дверь. И в тот же момент пальцы прелестной гречанки коснулись клавиш старенького инструмента. - Я оставлю вас на несколько минут, - наклонившись к Пьеру, тихо извинился Дюбуа. – Хочу поговорить со священником. На самом деле Шарль надеялся, что этот именно отец Бернар покинул дом, торопливо хлопнув дверью. Но даже если и нет, он найдет повод вынудить падре на какое-то время спуститься вниз. … Спальню, где уложили мальчишку, капитан нашел почти сразу. На счастье священник жил скромно, и комнат на втором этаже было всего четыре. Фераль то ли спал, то ли продолжал пребывать в счастливом беспамятстве. И Дюбуа на минуту нахмурился, понимая, что так никогда так и не узнает, что таилось за вопросом оборванца. Что он знает про заговор? И знает ли хоть что-то? Не исключено, что воришка болтал не более чем для красного словца. Но… Риск неоправданно велик. Губы офицера кривились от насмешки над самим собой, когда он безжалостно накрыл подушкой лицо Жака. Мальчишка дернулся, раз, другой… Но мужчина был сильнее. Через несколько минут тело незадачливого воришки обмякло, и Дюбуа, машинально взбив подушку, вернул ее на место. А затем неторопливо спустился вниз, в гостиную. Мадемуазель Галиос все еще играла, мягкие аккорды Моцарта таяли в воздухе, и, словно повинуясь этим звукам, слабел ливень за окном. Летние грозы скоротечны, и эта, августовская, не оказалась исключением. Если мадемуазель желает играть что-то другое, не Моцарта, а новомодного Бетховена, например? или кого-то из итальянцев, пусть скажет мне в обсуждении сюжета. Я исправлю.
Империя: Минут через двадцать дверь хлопнула опять. Отец Бернар вернулся не солоно хлебавши. Старосту он не нашел, да к тому же весь промок. Поднявшись на верх, он обнаружил бездыханное тело сироты. Охнув, падре перекрестился: «Бедное дитя, ангел просто. И нагрешить еще не успел, точно в рай попадет. Будет с ангелами хоралы распевать». Войдя в гостиную, он узрел, премилую картину: двое мужчин внимают божественным звукам музыки. Нежные пальцы черноволосой девушки буквально вдохнули новую жизнь в старое фортепиано. Вспомнив о чем должен был сообщить, он подошел к мужчинам и так чтобы не побеспокоить девушку тихо прошептал: - Мне очень жаль, но мальчик которого вы привезли скончался. Уверяю вас, он не мучался. Бернар смиренно опустил голову приглашая мужчин почтить память усопшего молчанием.
Шарль Дюбуа: – Это очень…неприятно, - протянул Дюбуа, услышав новость, запоздавшую почти на полчаса. – Мне жаль, что так получилось. Офицер, следуя примеру священника, склонил голову, беспокоясь более о том, не заподозрит ли что-нибудь неладное месье Марлен, чем о душе покойного бродяжки. – Если мы можем как-то компенсировать доставленное беспокойство… Шарль потянулся за кошельком. Его офицерское жалование было не особо роскошным: хоть император и не скупился на содержание армии, особенно офицеров, слишком много народу он поставил под ружье, и на излишества денег не хватало. Но в этом случае погребение безызвестного воришки оплатит дворянская эмиграция и сторонники Бурбонов, так и не смирившиеся с корсиканцем на французском троне. Именно оттуда тянулись нити заговора, о молчании вокруг которого так беспокоился капитан. – Возьмите, отец Бернар. Тут немного, но на похороны должно хватить.
Эфталия Галиос: А Эфталия играла лучшие образцы европейской классики, и тонкие гибкие пальцы её, словно вылепленные специально для инструмента, легко и грациозно перебегали с клавиши на клавишу. А потом она запела. Эфталия никогда не метила в прекрасные певицы, но, как и любую греческую девушку довольно знатного происхождения, её превосходно обучили музыке, и, орудуя голосом, в ноты попадать она могла, так что её пение если и не могло доставить находившимся в комнате мужчинам удовольствия, какое бы они получили от пения профессиональной певицы, но её низковатый сильный голос был мягок и приятен, хотя ему и недоставало театральной драматичности и некой глубины. Зато гречанка была в своей стихии. Музыку она чувствовала и любила больше, чем что-либо ещё на свете, а потому, полностью погрузиваяся в мир звуков, извлекаемых её быстрыми пальцами, она не слышала никаких разговоров в комнате, да и не видела ничего.
Пьер де Марлен: Месье Шарль беспокоился зря – смерть какого-то бродяжки мало волновала бывшего аристократа. Он даже не удосужился вникнуть по какой причине, столь скоропостижно скончался Жак. Его внимание было приковано к Эфталии. Как по волшебству, когда девушка закончила играть, закончился и дождь. Засиживаться в доме священника де Марлену не хотелось и поблагодарив отца Бернара за гостеприимство обратился к Эфталии: - Мадемуазель Галиос, дождь закончился, и как бы мне не хотелось еще послушать вашего чудесного пения, мне придется лишить всех присутствующих этого маленького развлечения. Пойдемте, душа моя, время не ждет. Распрощавшись с Дюбуа, Пьер и Эфталия вышли из дома. Диомед и Аристотель стояли там где их оставили наездники. Даже не бросив прощальный взгляд на дом священника, двое всадников покинули деревушку Жубер.
жозефиня: Утро уже начинало пробиваться сквозь плотные шторы её спальни...маленький лучик света скользил по щеке...это было,на первый взгляд,начало совсем обычного дня...в комнате было душно..
полная версия страницы